Череда российских революций и контрреволюций завершится, когда бюрократический класс тоже «отречется от престола»
От автора:
Я представляюсь (https://echo.msk.ru/blog/kataev_/714499-echo) читателям в своем блоге (https://echo.msk.ru/blog/kataev_) на сайте «Эха Москвы». Блог веду с 2010-го года, в нем сейчас 167 постов. Есть также страница в Facebook (https://www.facebook.com/kataevdi). Данные тезисы – результат обсуждений и развитие моей статьи 2007-го года «Суверенная бюрократия» (http://www.ng.ru/ng_politics/2007-09-18/15_burokratia.html ), поста от 16.01.2017 (https://echo.msk.ru/blog/kataev_/1910662-echo) на «Эхе» и выступления 23 марта 2017 г. на круглом столе (http://www.liberal.ru/articles/7154) фонда «Либеральная миссия».
1. Три цикла «демократическая революция / контрреволюция».
Россия остается «страной с непредсказуемой историей». История в России – инструмент политики. Пора сделать историю частью просвещения, научиться в миллионах ярких и трагических случайностей видеть историческую преемственность, неотвратимую поступь Истории.
Закончился год столетия Февральской демократической революции в России. В эти январские дни 2018-го года исполняется сто лет и завершению большевистской контреволюции – разгону Учредительного собрания, воцарению советской бюрократии. Масштабы и значение Февральской революции советская официальная историография скрывала «в тени» Октябрьского большевистского переворота. Нынешняя власть довольно внимательно отнеслась к юбилею событий 1917-го года: вышло распоряжение Президента «О подготовке и проведении мероприятий, посвященных 100-летию революции 1917 года в России», был создан представительный Оргкомитет. Уже из заголовка этого распоряжения Президента явствует официальная линия: говорить о некой единой революции 1917 года, вроде бы с целью наконец-то примирить сторонников и противников двух противоположных событий – Февральской демократической революции и Октябрьского большевистского переворота. В марте 2017-го года в МГУ прошла представительная трехдневная международная конференция. Там в первых парадных выступлениях звучала та же мысль: события 1917 года – это единая революция, а ее основные итоги – разрушение государства, Гражданская война и т.д., и виноваты в них революционеры! Многие СМИ в течение 2017-го года вели более или менее подробную хронику событий столетней давности, полную интереснейших фактов. Например, РИА «Новости» вело такую хронику, в соответствии с высочайшим распоряжением объединяющую все противоположные события 1917-го года под одним заголовком – «Великая русская революция» (https://ria.ru/revolution/ ). В столетие Октябрьского переворота по Первому каналу ТВ прошел сериал «Подлинная история русской революции», тоже полный интересных, зачастую страшных фактов, подчиненный той же идее, с добавлением плевков в сторону либералов. Один из одобренных министерством школьных учебников истории (http://russian7.ru/post/30-faktov-kotorye-vy-ne-znali-o-fevrals/ ) уже именует февральские и мартовские события «Февральским переворотом», а октябрьские – «взятием власти большевиками» (даже не «захватом» – ну, взяли, что плохо лежало…), объединяет все в Великую Российскую революцию и тем самым подсказывает школьникам: революция – это разрушение государства, кровь и хаос, гражданская война, террор, а в конечном итоге – развал великой империи опять-таки с кровью и хаосом; дети, бойтесь революций!
Вся эта официальная кампания затушевывает главное – что к 1917-му году самодержавие, т.е. неограниченная монархия, изжило себя как институт: власть прогнила, поэтому катастрофически запоздала с реформами, да уже и не способна была на реформы, и революция стала для России единственным возможным выходом из исторического тупика. Затушевывает потому, что это утверждение нынче звучит уж очень актуально…
С другой стороны, в столетие «Великого октября» оживилась коммунистическая пропаганда, власть ее исподтишка поддерживает ( https://rg.ru/2017/12/19/aleksandr-bortnikov-fsb-rossii-svobodna-ot-politicheskogo-vliianiia.html ), и ей необходимо противопоставить идеологическую активность демократического сообщества.
Независимые публицисты, историки, политологи воспользовались таким ярким информационным поводом и за прошедший год сделали для просвещения довольно много. Но демократические партии и движения не сделали практически ничего. Жаль. Благоприятный момент упущен. Закрывать эту брешь все равно придется, но, как и во многих других проблемах, – уже в худших условиях…
Целью данных тезисов не является описание ситуации в России и изложение событий 1917-го года и последующих десятилетий. Первая из основных целей данных тезисов: способствовать утверждению в обществе сознания единства и преемственности в череде трех российских демократических революций ХХ века. Точнее – трех исторических циклов, состоявших каждый из революции и контрреволюции: Первый – «Революция 1905-го года» (1905 – 1907 гг.), Второй – «Февральская революция» (февраль 1917 – январь 1918 г.), и Третий – «Август 91-го» (1989 – 2000 гг.). Не смотря на разрыв в три поколения между Второй и Третьей революциями, они все три – это единый процесс борьбы народа с авторитарно-бюрократическими диктатурами за власть и собственность. За демократию. Процесс явно еще не завершенный. Когда и каким образом он завершится – зависит и от нас.
2. Революция 1905-го года
В Революции 1905г. царская бюрократия удержалась у власти. Революция завершилась полицейским террором. Но появились почти демократические институты: почти Конституция, почти выборы, почти свободы, почти легальные партии; пришел опыт организованной борьбы, и утвердилось, может быть, главное – стремление к свободе и убеждение в обществе, что самодержавие и свобода несовместимы. Все это подготовило Февральскую революцию, а власть довела до нее страну.
3. Февральская революция: уникальная мощь народного движения
Именно Февральская революция достойна называться Великой российской демократической революцией.
Сегодня не только российский обыватель, но и политики слабо представляют себе мощь народного движения, приведшего к Февральской революции. Официальная пропаганда не заполняет этот вакуум. А ведь:
– В 1915 г. было 177 крестьянских выступлений, в 1916 г. – 290, они произошли в 280 уездах из 777.
– В 1914 году бастовало 35 тыс. рабочих, в 1915 году – 560 тыс., в 1916 году – 1,1 млн (забастовочное движение вышло на уровень революции 1905–1907 годов), в первые два месяца 1917 года – 400 тыс. чел. В России за годы первой мировой войны оказалось больше стачек и бастовавших рабочих, чем во всём остальном мире. Бастовавшие требовали в основном повышения зарплаты и введения 8-часового рабочего дня, но чем дольше шла война, тем чаще выдвигались политические требования. Бастовали не только заводы, но и железные дороги, почта, университеты, школы и даже приказчики…
– Забастовки организовывали в основном профсоюзы. Большинство из них были нелегальными, но легально действовали такие формы самоорганизации, как больничные кассы, клубы, рабочие кооперативы, страховые общества. Например, на 1 июля 1914 года в России действовало 1982 больничные кассы, которые обслуживали 1 538 000 рабочих.
– Не смотря на противодействие самодержавия, росла роль земства, в том числе и политическая. В 1914 г., как только началась война, возникли общественные организации – Всероссийский земский союз и Всероссийский городской союз. Они занимались в основном помощью больным и раненым. Через год они объединились в Земгор. Летом 1915 г. возникли военно-промышленные комитеты, содействовавшие организации военного производства на частных предприятиях. В них были выборные (!) группы, состоявшие из рабочих оборонных предприятий. Все эти организации, с одной стороны, помогали власти управлять, но с другой – перетягивали на себя значительную часть полномочий и ресурсов, причем их деятельность постепенно политизировалась.
– В начале 1917-го года общая численность основных революционных партий (эсеров, большевиков, меньшевиков, кадетов) приближалась к полутора миллионам; к миллиону приближался общий тираж их партийных газет.
Итак, тогда народ России был способен на самоорганизацию и активность, вопреки нередким ныне причитаниям о его извечной пассивности и бесконечном терпении.
Терпение народа иссякло, когда обстановка стала действительно нетерпимой:
– За годы Первой мировой войны в армию было мобилизовано более 25% взрослого мужского населения страны. В большинстве губерний около трети, а иногда около половины крестьянских хозяйств оставались без работников. На фронт было отправлено 20% промышленных кадровых рабочих.
– Армия терпела поражения; военные потери России приближались к миллиону убитых и трем миллионам пленных.
– Армии не хватало снарядов, а уральские заводчики продавали государству снаряды по цене в четыре раза выше себестоимости.
– Общий уровень цен вырос в 1914 году на 28,7%, в 1915-м – на 20,2%, в 1916-м – на 93,5%, В целом за эти годы – втрое. Но это был все-таки не тотальный кризис экономики, а кризисные явления, вызванные недееспособностью власти и именно потому остро воспринимавшиеся обществом.
– Вызывающей демонстрацией деградации власти явилась распутинщина.
При этом самодержавие постоянно урезало изначально ущербные права народа, добытые революцией 1905-го года. Но все же они позволяли развиваться гражданскому обществу и революционному движению, сохранять утвердившиеся тогда идеалы свободы.
И вот на этом фоне в Петрограде:
– 18 февраля (все даты – по старому стилю) на Путиловском заводе – локаут и забастовка, поддержанная рабочими многих других заводов.
– 23 февраля (8 марта по новому стилю) – демонстрация женщин под лозунгами “Долой войну!”, “Хлеба!”.
– 24 февраля – Всеобщая политическая стачка Петрограда (214 тыс. человек).
– 25 февраля – расстрел демонстраций рабочих. Листовка большевиков “Братья солдаты…»
– 27 февраля в течение дня из 180 тыс. солдат гарнизона перешли на сторону народа 127 тыс.
– 28 февраля революционное движение перешло в вооруженное восстание: захвачены телеграф, телефон, Арсенал и Главное артиллерийское управление, арестовано царское правительство; начал работать Петроградский совет рабочих депутатов.
– 1 марта – на стороне восставших уже 170 тыс. солдат; объединились советы рабочих и солдатских депутатов.
– 2 марта – царь Николай II отрекся от престола. Режим пал. Царь и его семья арестованы и отправлены в Тобольск. Начала работу Чрезвычайная следственная комиссия для расследования преступлений царского режима. Вот цена опоздания с реформами! И это только для власти. А уж для России…
– 3 марта – Временный комитет Государственной думы и исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов создали Временное правительство.
В феврале в Петрограде были убиты около 300 чел. и до 1200 ранены. При любом подходе это страшные цифры. Они показывают, насколько была накалена обстановка в городе. Это были не только жертвы прямых столкновений народа с войсками и полицией: описаны дикие самосуды толпы над офицерами, полицейскими, крупными чиновниками. С другой стороны, необходимо учитывать, что третий год шла война с беспрецедентными потерями обеих сторон, и человеческая жизнь очень «подешевела». Что в начале ХХ века мораль и право в мире еще были полностью подчинены силе. Что в ближайшем будущем Россию ждали несопоставимые потери в Гражданской войне и от разрухи. И что в потерях восставших виновата в основном самодержавная власть, тогда как убийства слуг самодержавия были стихийными, поскольку революционные власти тогда еще не шли на боевые действия и на смертные приговоры.
Примечательно, что, хотя образование Петроградского совета, отречение царя и формирование Временного правительства произошли в марте, но современники назвали революцию «Февральской», потому что для них главными событиями были колоссальные февральские организованные выступления народа. В них величие этой революции, и, конечно, в том, что она избавила Россию от самодержавия, утвердила в массовом сознании идеалы свободы и демократии. Что бы ни произошло в дальнейшем…
Вторая из основных целей данных тезисов: нащупать основные причины, превратившие демократическую революцию в кровавый хаос.
На руководителей партий, до того практически не имевших касательства к власти и не несших никакой ответственности за государство, вдруг свалилась ответственность за громадную воюющую страну. «Революционные партии не были готовы к революции. Революция – это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая.» ( А. Солжницын, «Размышления над Февральской революцией» https://www.litmir.me/br/?b=84362&p=1 , выделено мной).
Основными политическими силами стали Временное правительство и Советы. Попытки наладить совместную работу Временного правительства и Советов предпринимались лишь 3-4 месяца и провалились по вине обеих сторон. Народ хотел немедленных радикальных реформ, революционеры старались оседлать это движение, а Временное правительство откладывало выполнение основных требований революционных масс на усмотрение будущего демократического института – Учредительного собрания.
4. Учредительное собрание
Идея созыва Учредительного собрания поддерживалась всеми революционными силами со времен Первой революции. Во многом именно она определила демократический характер Февральской революции. Это была бы относительно легитимная переходная власть! Но Временное правительство тянуло с выборами Учредительного собрания. Только 14 июня выборы были назначены на 17 сентября, но 9 августа Правительство перенесло их на 12 ноября, а созыв Учредительного собрания — на 28 ноября 1917 года. Тем временем лозунги «Долой войну!», «Земля – крестьянам!», «Вся власть – Советам!», становились все более популярными (хотя последний большевики то снимали, то снова выдвигали в зависимости от того, удавалось ли им получить большинство в Советах). В разрез с требованиями прекратить войну, Временное правительство в июне даже попыталось перейти в наступление на фронте. Оно провалилось из-за разложения русской армии. Это, конечно, отразилось на авторитете Правительства.
В июле противоречия обострились до массовых протестов и кровопролития. Стороны перешли к силовым методам: Временное правительство – к репрессиям, а противостоявшие правительству анархисты и леворадикальные силы – к нелегальной борьбе. Это были первые шаги к кровавому хаосу, к поражению демократической революции.
Значительная часть активного общества сочла действия Временного правительства по наведению порядка недостаточно решительными. Мятеж генерала Корнилова (обещавшего навести порядок и поддержать выборы в Учредительное собрание) вынудил главу Временного правительства А. Керенского обратиться за помощью к Советам. Таким образом мятеж правых радикалов помог левым радикалам восстановить влияние.
Большевики и левые эсеры, понимая, что не получат большинство в Учредительном собрании, воспользовались своим влиянием в Советах и 25 октября совершили переворот. Фактически игнорируя заседавший в эти же часы Второй Всероссийский Съезд рабочих и солдатских депутатов! А ведь он был созван по инициативе самих же большевиков, вопреки позиции эсеро-меньшевистского ВЦИК, избранного Первым Съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, вопреки позиции другого ВЦИК, избранного Первым Съездом Советов крестьянских депутатов, позициям армейских комитетов, Центрофлота. В эти же дни была в разгаре избирательная кампания по выборам в Учредительное собрание, оставалось 17 дней до начала голосования!
Отменить эти выборы большевики не решились. По официальным данным, в голосовании на выборах Учредительного собрания приняло участие 82,8% избирателей. По оценкам историков – чуть больше или чуть меньше 50%. Правые эсеры получили 52% мандатов, большевики с левыми эсерами – 30%. Но большую роль в ближайшем будущем сыграло то, что большевики набрали наибольшее количество голосов в больших промышленных городах, на Северном и Западном фронтах, а также на Балтийском флоте.
Конечно, выборы не могли быть вполне свободными и осознанными: революционная обстановка, когда политические страсти накалены, когда одни политические силы и политики лишь недавно получили возможность действовать легально, а другие (монархисты) фактически лишились такой возможности, в воюющей стране с огромной действующей армией… К тому же значительная часть населения неграмотна или малограмотна. Хотя не менее, чем все эти факторы, важен интерес к политике, а он-то был высокий во всех слоях населения. В общем это все-таки были демократические выборы – первые в истории России.
Учредительное собрание открылось 5 января 1918 г. в очень острой обстановке: вооруженные столкновения в Питере и в Москве, десятки убитых, чрезвычайное положение в Питере. Большевики уже лишили кадетов их семнадцати 17 мандатов, и ни одна из других фракций не выступила против такого произвола. Партии, представленные в Учредительном собрании, не оказали достаточного сопротивления большевикам по множеству причин. Одна из них, наверно, не главная, но уж очень характерная: существовало сильное интеллигентское убеждение, что большевики не посмеют разогнать всенародно избранный орган власти…
В начале заседания Я.М. Свердлов, председатель Центрального исполнительного комитета, избранного после Октябрьского переворота Вторым Всероссийским съездом Советов, зачитал и предложил принять одобренный ЦИКом проект «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (стенограмму см. http://historysibsuti.narod.ru/ys12.htm ): передача власти Советам, национализация земли, рабочий контроль, национализация банков, всеобщая трудовая повинность, образование Красной армии, мир без аннексий и контрибуций, аннулирование обязательств по иностранным займам и т.д.; на этом задачи Учредительного собрания объявлялись исчерпанными. Учредительное собрание не стало даже обсуждать проект декларации. Большевики и чуть позже левые эсеры покинули заседание. Без них были приняты (в спешке, уже после знаменитого «Караул устал»):
– основные положения закона о земле как об общенародной собственности, о ее отчуждении без выкупа у нынешних собственников;
– обращение «к союзным с Россией державам с предложением приступить к совместному определению точных условий демократического мира, приемлемых для всех воюющих народов, дабы представить эти условия от имени всей коалиции государствам, ведущим с Российской республикой и ее союзниками войну»;
– постановление о государственном устройстве России, провозглашающее Государство российское Российской демократической федеративной республикой.
На следующий день большевики разогнали Учредительное собрание, созыв которого до того поддерживали.
Сообщая о разгоне Учредительного собрания, газета «Правда» так характеризовала его большинство: «Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина, Дутова, холопы Американского доллара, убийцы из-за угла правые эсеры требуют в учр. собрании всей власти себе и своим хозяевам — врагам народа»… До чего же нам и сейчас, спустя 100 лет знаком этот стиль политики!
С 10 по 18 января прошел Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Он принял «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» – ту самую, которую Свердлов зачитал Учредительному собранию. Если сравнить решения Учредительного собрания с соответствующими положениями Декларации, то принципиальная разница – не в заявленных направлениях политики, а «всего лишь» в том, у кого и на каком основании будет власть.
Советы исполняли представительные и законодательные функции, но не были легитимными институтами, ведь при их формировании не было и речи о всеобщем и равном избирательном праве. Страна двигалась к диктатуре. Еще осенью 1917-го и далее в 1918-ом году новая власть запретила несколько партий, поддержавших Февральскую революцию; были закрыты или закрылись много газет. Большевики и советы ввели в политический обиход словосочетание «враг народа», пришедшее из Римского права через якобинскую диктатуру. Из декрета Совета народных комиссаров от 28 ноября 1917 г: «Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции. Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов… Декрет вступает в силу с момента его подписания. Председатель Совета Народных Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин). Народные комиссары: Н. Авилов (Н. Глебов), П. Стучка, В. Менжинский, Джугашвили-Сталин, Г. Петровский, А. Шлихтер, П. Дыбенко. Управляющий делами Совета Народных Комиссаров Влад. Бонч-Бруевич. Секретарь Совета Н. Горбунов». В тот же день был арестован лидер партии кадетов Ф.Ф. Кокошкин. Сразу после разгона Учредительного собрания, в ночь с 6-го на 7-е января 1918 г., Кокошкин и другой лидер кадетов А.И. Шингарев были убиты в тюремной больнице. Даже без трибунала… Примечательно и то, что в заглавии декрета большевики говорят о гражданской войне как о свершившемся факте. Да, в отличие от Февральской революции, большевистский государственный переворот был совершен явным меньшинством, сразу встретил вооруженное сопротивление во многих городах и положил начало Гражданской войне.
Террор и захват власти меньшинством, когда страна приступает к строительству демократии, – это не революция, а контрреволюция. С разгоном Учредительного собрания 6 января 1918 г. и с убийством лидеров кадетов Россия миновала историческую развилку между демократией и диктатурой. Это был главный момент антидемократического контрреволюционного переворота.
5. Что было национальной катастрофой?
А. Солженицын (там же) считает Февральскую революцию национальной катастрофой. И по-своему видит ее первопричину: «Всё назревание революции было не в военных, не в экономических затруднениях как таковых, но – в интеллигентском ожесточении многих десятилетий, никогда не пересиленном властью. Очевидно, у власти было два пути, совершенно исключавших революцию. Или – подавление, сколько-нибудь последовательное и жестокое (как мы его теперь узнали), – на это царская власть была не способна прежде всего морально, она не могла поставить себе такой задачи. Или – деятельное, неутомимое реформирование всего устаревшего и не соответственного. На это власть тоже была не способна – по дремоте, по неосознанию, по боязни. Накал ненависти между образованным классом и властью делал невозможным никакие конструктивные совместные меры, компромиссы, государственные выходы, а создавал лишь истребительный потенциал уничтожения.»
Да, эмоциональный, моральный аспект имел не меньшее значение, чем экономический, политический, военный. Многовековой накал ненависти имел очень глубокие и разветвленные корни. История России – это переплетение множества сюжетов, в том числе очень мощных, очень противоречащих друг другу, очень трагичных.
Например, трагедия в день коронации Николая II в Москве 18 мая 1896 года. В массовой давке на Ходынском поле погибли 1389 человек, около 1300 были покалечены. Но празднование не отменили, траур не объявили, вечером того же дня Государь танцевал на балу у французского посла… Как тут не быть накалу ненависти? К десятилетию коронации, под впечатлением уже другой трагедии – революции 1905 года – поэт «Серебряного века» Константин Бальмонт огласил свой приговор: «Кто начал царствовать Ходынкой, тот кончит, встав на эшафот.» (а у нас-то этих поэтов принято представлять «не от мира сего»!).
Февральская революция – акт исторической драмы, в силу переплетения многих сюжетов ставший неизбежным. Месяцем раньше, месяцем позже…
То, что самодержавие изжило себя, доказывается, в частности, тем, что после революции не возникло ни одной серьезной организации, ставившей целью его реставрацию. «…Монархисты в эмиграции потом десятилетиями твердили, что все предали несчастного Государя и он остался один как перст. Но прежде-то всего и предали монархисты… Даже осуждения перевороту – из них не высказал открыто никто» ( А. Солженицын. Там же).
А. Солженицын упрекает лидеров революции в том, что они оказались не готовы: «По нескольку лет они знали себя в списках подготавливаемого кабинета – а никто не готовил себя делово к этой роли, и, например, никто не подумал: а какова же будет структура власти? …Для всей думающей российской интеллигенции общепризнанным местом было поражаться ничтожеству нашего последнего императора. Но не паче ли тогда изумиться ничтожеству первого измечтанного этой интеллигенцией Правительства народного доверия?»
Нет! Конечно, готовность оппозиции взять и удержать власть была абсолютно недостаточной, но клеймить ее за это – несправедливо. Император «не справился с управлением», имея трехсотлетний опыт династии, кадры, неограниченный выбор советников и возможность экспериментировать и корректировать, в общем – индустрию государственных решений! У оппозиционеров были только опыт земства, втиснутого в прокрустово ложе самодержавия, да опыт Западной Европы, не очень-то применимый к России, да опыт революции 1905-го года, да последующее десятилетие напряженной борьбы с режимом, да необходимость содержать семью, да считанные недели революции, когда, как пишет сам же Солженицын, пласты событий налезали друг на друга, без всякой возможности пробовать и учиться.
Поэтому – наша благодарность и вечная память нашим предкам – всем, кто своей борьбой подготовили Великую Февральскую демократическую революцию: от крестьян, рабочих и солдат до профессоров, от эсеров и социал-демократов до кадетов!
Катастрофой была не Февральская революция.
Катастрофами были, во-первых, неспособность самодержавия на упреждающие революцию радикальные реформы, и, во-вторых, контрреволюция – срыв большевиками начавшегося демократического преобразования России.
6. «Право» бюрократии на власть
25 октября 1917-го – 6 января 1918-го года авторитарно-бюрократическая диктатура возродилась – на сей раз под видом диктатуры пролетариата. И естественно обернулась тотальной монополией государственной бюрократии на власть и собственность. Крестьяне не получили земли, рабочие – фабрик, голодные – хлеба, народы – мира. Единственным реализованным лозунгом большевиков оказался – «Превратим империалистическую войну в гражданскую!». Но разве это не самое страшное преступление против народа – разжигание гражданской войны, чем бы оно ни обосновывалось?!
Монополия, не контролируемая обществом, загнивает. В этом Ленин был прав. Но он говорил об экономических монополиях, не обобщая на диктатуры, потому что в то время почти все государства управлялись фактически диктатурами. Так вот, диктатура – это тоже монополия. Монополия на власть, а значит, и на все остальное. И, как «полагается» монополии, каждая диктатура загнивает, доводит страну до системного кризиса, до революции и рушится. Казалось бы, – туда и дорога! Но при диктатуре крайне затруднено, почти невозможно вызревание необходимых будущему обществу политической культуры, идеологии, законодательства, кадров, общественных и государственных институтов; при диктатуре цивилизованная смена власти – редчайшее исключение (Де Голль? Пиночет? Горбачев? Но его реформы запоздали…). По всему по этому после крушения диктатуры новое государство рождается слабым, свобода начинается как вседозволенность. В наследство от прежнего, сгнившего, новому государству достается куча взаимно противоречивых проблем. Возникает хаос, выход из которого во многом случаен; очень вероятно кровопролитие. Популистам и политическим авантюристам гораздо проще спекулировать на проблемах, чем обществу и новорожденной власти их решать. Революционный энтузиазм сменяется усталостью. И народ с чувством облегчения встречает контрреволюцию – отдает власть новой диктатуре.
Прежнюю государственную бюрократию революция лишает власти, даже может истребить ее физически; меняются состав, обличие, лозунги, технологии власти, но остается незыблемой укорененная в массовом сознании идеология – «врожденное право» власти на произвол, бесконтрольность, безответственность, распоряжение жизнями людей и всем национальным достоянием, в общем – на диктатуру.
Гражданская война, перешедшая в государственный террор, тотальная монополия советской государственной бюрократии закономерно, в исторически короткий срок привели СССР к системному кризису (https://echo.msk.ru/blog/kataev_/1672590-echo/ ) – сначала к хроническому, а потом и к острому, добившему режим.
Большевики захватили власть, перехватив революционные лозунги. Большинство рядовых большевиков принимало эти лозунги абсолютно искренне. Советская бюрократия эксплуатировала эти лозунги, хотя советские реалии вопиюще им противоречили (на обложке моей тетради третьеклассника было стихотворение Лермонтова «На смерть поэта»: «Вы, жадною толпой стоящие у трона,/Свободы, Гения и Славы палачи…») Освободить страну, освободить Европу! – без этих лозунгов не было бы победы СССР в войне. Поколение «шестидесятников» еще было воспитано на этих лозунгах, хотя уже многие сознавали их лицемерие применительно к СССР.
Демократическая волна конца 80-х – начала 90-х годов созревала с середины пятидесятых в широком кухонном недовольстве бюрократией, «застоем», социальными условиями, в малочисленном героическом движении диссидентов, в «самиздате», на миллионах магнитофонных записей Галича, Высоцкого, Окуджавы, Кима. Созревала везде, где по недосмотру диктатуры пробивались ростки самостоятельности – в массовом увлечении туризмом, в студенческих целинных и строительных отрядах, на многотысячных лесных сборах движения Клуба самодеятельной песни (КСП)… И в бесчисленных анекдотах (На Красной площади похороны очередного Генсека. – «Ваш пропуск?» – «У меня абонемент…». Брежнев спрашивает у внучки: «Ты кем будешь, когда вырастешь?» – «Генеральным секретарем, дедушка!» – «Неет, двух Генеральных секретарей не бывает, внученька!»). Появлялись и таяли надежды на реформы сверху: на «оттепель», на «Косыгинские реформы», на «социализм с человеческим лицом», на новый НЭП… И вот – «Перестройка». Она началась потому, что прогнило государство, рушилась экономика, хотя причиной этого обрушения был политический тупик – вырождение диктатуры. «Перестройка» предполагала существенные реформы, как бы ни относиться к их провозглашенному содержанию. Это были реформы «сверху». Явной революционной активности масс перед Третьей революцией не было. Былую политическую активность народа сталинский террор вырубил до генного уровня. Только политические послабления в избирательной кампании по выборам Народных депутатов СССР зимой 1988-1989 гг. открыли возможности широкого идеологического осмысления событий и политической самоорганизации. «Перестройка» запоздала.
7. Третья демократическая революция и контрреволюция
Идеология Третьей демократической революции Августа 91-го, естественно, сформировалась как противоположность официальной советской идеологии. Приоритетами стали свобода, демократия, отрицание коммунизма-большевизма-тоталитаризма, нетерпимости к иному мнению, к жестокости и политическому насилию, неприятие гражданской войны, восстановление фундаментальных прав человека (в том числе права частной собственности) как необходимых условий демократии, понимание неразрывной связи фундаментальных прав человека и демократии.
На этой основе в 1989 году перед выборами народных депутатов СССР в избирательных округах сами собой возникли группы поддержки кандидатов, как-то проявивших свой демократический настрой. Эти кандидаты, став депутатами, объединились в Межрегиональную группу, а их недавние группы поддержки создали Московское Объединение избирателей (МОИ). Создали меньше чем за три месяца, без серьезных конфликтов – так велика была тогда тяга к объединению демократов! Следующими были выборы народных депутатов РСФСР, региональных и местных советов (март 1990 г.). Теперь демократические кандидаты учредили избирательный блок «Демократическая Россия». В Москве избирательную кампанию демократов организовало МОИ. Еще примерно через год МОИ и многие из недавних кандидатов создали общероссийское движение «Демократическая Россия».
Как и в 1917-ом году, не оказалось ни одной заметной политической силы, защищавшей рухнувшую советскую диктатуру: КПСС рассыпалась, КГБ пребывал в растерянности или занимался окраинами империи, региональные власти рвались к самостоятельности, армия соблюдала нейтралитет, номенклатура жаждала Собственности, государственная собственность оказалась ничьей. Это определило относительно мирный ход революции. Тем более, что мировая цивилизация после Второй мировой, Корейской и Вьетнамской войн с грехом пополам научилась мирному разрешению политических кризисов. Однако победа демократической идеологии была во многом видимостью, потому что менталитет оставался советским. Смена власти обсуждалась в силу марксистской исторической инерции в терминах «советский социализм» / «рынок, собственность»; а монопольное «право» бюрократии на власть по-прежнему практически не ставилось под сомнение в массовом сознании. Мне запомнился разговор в 1990-ом году с одним активистом, который здорово работал в избирательной кампании. Когда райсоветы и Моссовет приступили к работе, я его спросил, почему он теперь не интересуется деятельностью депутатов. Ответ был: «А зачем? Мы вас выбрали – вы и работайте!»
Большинство участников апрельского (1993 г.) референдума поддержали реформы Ельцина, потому что еще свежи были в памяти советские годы с тотальным дефицитом и было понятно, что «издержки» реформ коренятся в основном в советском прошлом. Но дарованные, а не добытые в борьбе свободы, фундаментальные гражданские права казались само собой разумеющимися и не стали для массового сознания приоритетами.
Тем временем новая бюрократия уже объединилась со старой, советской и стала теснить демократов. К середине 1993 года Ельцин в основном уже избавился в своем окружении от «старых» демократов. Всплыло в обиходе слово «олигархи»… Радикальные демократы увидели симптомы возвращения диктатуры и ради противостояния с властью объединились с левыми радикалами, реакционными военными, националистами и т.д. Этот конгломерат сгруппировался вокруг Верховного совета. Немалую роль во всем этом играла примитивная борьба за власть. Верховный совет не подчинился большинству референдума. Ельцин предложил «нулевой вариант – перевыборы Съезда народных депутатов и президента. Верховный Совет отказался. Позже я пришел к выводу, что, наверно, с этого момента стороны конфликта уже не стремились к соглашению, каждая сторона была уверена в своей силе и не хотела мирного разрешения кризиса. Ельцин распустил Верховный совет – в нарушение Конституции. А Конституция-то из-за множества изменений к тому времени напоминала пиджак клоуна, на котором разноцветных заплат больше, чем первоначальной ткани. Начались кровавые столкновения.
3-го октября боевики «Верховного совета» разгромили здание Мэрии на Новом Арбате, атаковали Останкинский телецентр, готовили захват Шаболовского телецентра и ряда других объектов. Большинство демократов видели в «Верховном совете» опасность возврата к советской диктатуре и репрессиям; а на другой стороне – Ельцин и Лужков, с которыми вместе всего лишь два года назад защищали «Белый дом» от путчистов… Нет, был не «расстрел» «Белого дома»! Были два дня гражданской войны, слава Богу – пресеченной. Не было расстрела Парламента – слава Богу, не погиб ни один парламентарий. Но была трагедия, не было ничего подобного ликованию августа 91-го.
И была необъявленная контрреволюция – начало восстановления бюрократической диктатуры. Утром 5-го октября Лужков закрыл двери Моссовета перед депутатами Моссовета – своими недавними союзниками. Были распущены и московские райсоветы. Правда, Моссовет и райсоветы к тому времени стали полностью неработоспособны. Заодно в Москве была приостановлена деятельность комитетов территориального общественного самоуправления – как потом выяснилось, большинства – навсегда.
Контрреволюция наползала незаметно. Ведь сразу же были объявлены референдум о новой Конституции, выборы в Госдуму, в Мосгордуму, в московские внутригородские органы местного самоуправления. В общем, когда в 1993-ем – начале 2000-х годов бюрократия шаг за шагом восстанавливала свой «порядок», массовое сознание, никогда не знавшее демократических порядков, не воспринимало это как ползучую бюрократическую контрреволюцию, как восстановление монополии бюрократии на власть, а встречало даже с некоторым облегчением. Ради порядка избрали КГБешника на пост президента… Бюрократическая диктатура стала авторитарно-бюрократической и наступает на всех направлениях: не только во внутренней и внешней политике, но и в социальной сфере, и в экономике. Особенно – в имущественной сфере. Общество этого почти не замечает (вот только недавно наконец кое-что заметили в связи с законом о «реновации» жилья). При этом под видом восстановления исторических границ, под причитания о разделенном русском народе, под болтовню о «русском мире» углубляется и увековечивается вражда между народами бывшей Российской империи.
И вот авторитарно-бюрократическая диктатура вновь довела Россию до системного кризиса.
Одна из его составляющих – слабость государства. У нас насаждается миф, будто нынешняя Россия – сильное государство. Но вот первые попавшиеся из множества фактов:
– на Сочинскую Олимпиаду предполагали потратить $12 млрд, а потратили 50; на Керченский мост предполагали потратить $406 млн, а теперь расходы на строительство оцениваются в $5 млрд (https://versia.ru/vo-skolko-obxoditsya-stroitelstvo-mostov-v-rossii-i-za-rubezhom );
– государство фактически отказалось от своих установленных законом обязательств перед гражданами по капитальному ремонту жилья;
– государственное крышевание заказчиков политического убийства и политического хулиганства никого не удивляет;
– «на выходе» закон, позволяющий произвольно (без суда) объявить любое физическое лицо иностранным агентом и прийти к нему с обыском;
– а «придя с обыском», можно убить любого неугодного власти, ведь президент разрешил «правоохранителям» убить террориста, если он угрожает жизни «правоохранителя»;
– президент автономной республики обещает встретить федеральных следователей огнем на поражение;
– Президент привел данные, из которых следует, что в 2014-м году около 166 тысяч предпринимателей потеряли свой бизнес в результате необоснованных уголовных дел: «их попрессовали, обобрали и отпустили» ( http://www.tumenpro.ru/2015/12/03/vladimir-putin-prizval-arestovyivat-predprinimateley-tolko-v-kraynih-sluchayah/ ). Таким образом официально признано, что органы государственной власти в массовом масштабе используются для ограбления предпринимателей. Уполномоченный по правам предпринимателей Б. Титов приводит подобные и даже более удручающие данные за 9 лет (https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2016/09/27/658602-biznes-zaschischaetsya ). Очевидно, что это относится в основном к малым и средним предприятиям. Их в России примерно 300 тысяч. Несмотря на то, что десятки тысяч предприятий ежегодно закрываются и регистрируются новые, похоже, что уже практически все существующие предприятия прошли через такую мясорубку со сменой хозяев. Ясно, что новые хозяева, получившие предприятия таким путем, – конкурируют не столько на рынке, сколько за близость к власти. О каком качестве продукции, о каких инвестициях, о каком экономическом развитии при этом можно говорить?!
– ведущие кандидаты в президенты России, в мэры Москвы как огня боятся прямых открытых дискуссий с реальной оппозицией, уж слишком много накопилось вопросов, на которые у них нет ответов.
Важная составляющая системного кризиса – деградация морали на всех уровнях общества. Воровство расцветает с моральной деградацией и ее углубляет. Воровство крышуется властью и становится для власти не просто «приятным дополнением» к государственным или муниципальным программам, но и целью их принятия. А обыватель говорит: «Ну что ж, все воруют, другие придут – тоже будут». Очень удобная «консервативная» позиция!
Все, кто в России или за рубежом следит за событиями, – знают, что российская власть врет, и российская власть знает, что все это знают, но ложь и лицемерие остаются основой государственной пропаганды и политики. Вот на днях из отчета Пенсионного фонда (http://www.pfrf.ru/press_center~2017/12/18/149452 ) мы узнали, что «в России нет пенсионеров за чертой бедности». Этот удивительный результат был достигнут очень просто: взяли да и понизили официальный прожиточный минимум пенсионеров…
Ну разве это – сильное государство?! «Встаем с колен», но все глубже погружаемся в дерьмо! «Права» на произвол и ложь для вершины власти неизбежно означают такие же «права» для ее «нижних ступеней», а это и есть главный признак слабого государства.
И вот закономерные результаты:
– суду доверяют менее четверти граждан;
– Россия по Конституции – социальное государство, но на 2017 г. вот как распределяются места в Глобальном пенсионном индексе из 43 стран: 38) Китай, 39) Турция, 40) Россия, 41) Бразилия (http://www.pfrf.ru/press_center~2017/12/18/149452 );
– по данным ВОЗ (https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_стран_по_ожидаемой_продолжительности_жизни ) Россия на 2015-й год – на 110-ом месте из 183 по продолжительности жизни; россиянин живет в среднем на 13 лет меньше японца!
– Россия на 2016 г. – на 134-ом месте из 176 в рейтинге восприятия коррупции (https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_стран_по_индексу_восприятия_коррупции );
– годовой прирост ВВП России (https://echo.msk.ru/blog/aillar/2078718-echo/ ) за последние 8 лет устойчиво ниже среднемирового (163-е место из 190 стран), т.е. отставание России от мирового сообщества в целом устойчиво увеличивается.
Надо спасать нашу страну и государство от авторитарно-бюрократической диктатуры, пока системный кризис не вступил в острую фазу!
8. Великая идея – движение человечества к демократии
Одной из сильных сторон советского государства было наличие великой идеи. Революция породила волну исторического оптимизма, которую советская власть умело поддерживала. «Я другой такой страны не знаю, где так вольно…» «Все дороги ведут к коммунизму!» При всей лицемерности этой идеи в советских реалиях, при всей ее утопичности, исторического оптимизма хватило на 70 лет!
А теперь оглянемся вокруг. Большинство человечества еще живет при диктатурах. Феодальная диктатура, клерикальная диктатура, буржуазная диктатура, военная диктатура, «диктатура пролетариата» (которую в брежневском СССР народ называл «диктатура секретариата»), партийная диктатура, нынешняя авторитарно-бюрократическая диктатура в России… В каждой этой паре слов важны оба, однако главное – «диктатура».
Но в общем человечество все-таки естественным образом прогрессирует по многим взаимно связанным направлениям. Плоды пролетарских и крестьянских революций оказались в исторических масштабах недолговечными, но зато в последние полтора столетия в десятках стран на смену диктатурам пришли или приходят разные формы демократии – общественного устройства, более адекватного просвещению и техническому прогрессу. Уже достаточно материала, чтобы убедиться: это – объективный глобальный процесс, проверенный временем и пространством (https://studfiles.net/preview/3025782/ ). Для стран, которые в этот процесс еще не включились, или уже включились, но которым еще предстоит тяжелая борьба, движение к демократии – разве не великая идея?! Разве не источник исторического оптимизма?! Подчеркнуть это – третья из основных целей данных тезисов.
Как разные страны переходят от диктатуры к демократии?
Каждый раз после демократической революции страна оказывается не готова к демократии, и бюрократия восстанавливается как правящий класс. Вроде бы получается порочный круг. После очередной контрреволюции несть числа истерикам, что недавние достижения демократии утрачены, что все усилия и жертвы революции были напрасны. Но это не так. Демократический опыт накапливается от революции к революции. Контрреволюция извращает, выхолащивает, фальсифицирует созданные революцией общественные и государственные институты, необходимые демократическому обществу, но редко уничтожает их полностью. В обществе идут противоречивые процессы: мораль и многие традиции деградируют вместе с государством, но одновременно растет и консолидируется сопротивление диктатуре. Технический прогресс уменьшает в населении долю крестьян и рабочих, а долю среднего класса увеличивает, делая демократию «менее буржуазной» и «более демократической». Да и человечество в целом тем временем, с грехом пополам обучается цивилизованному разрешению конфликтов.
И вот однажды, когда в стране назревает очередной кризис и диктатура слабеет, у общества наконец хватает сил, интеллекта, информации, политической культуры, чтобы своевременно обнаружить приближение кризиса, консолидироваться и заставить власть признать необходимость реформ, заставить приступить к ним совместно с обществом, пока кризис не вступил в острую фазу. А реформы-то к этому времени нужны в сущности уже революционные по ширине охвата и глубине и, скорее всего, со сменой власти! Но совсем не обязательно – с кровью и хаосом (хотя нынешняя власть, как и советская во времена своей молодости, старается внушить народу, что революция – это обязательно кровь и хаос, и до сих пор в России именно так и было). Цивилизованное разрешение кризиса, т.е. революционное по широте охвата проблем и глубине реформ, но эволюционное по форме, без крови и хаоса, может получиться, если работают государственные и общественные демократические институты. Их классический набор: общечеловеческая мораль, политическая культура, просвещение, права человека, гражданские свободы, разделение и сменяемость властей, и т.д. Если ростки демократических институтов пробились сквозь асфальт диктатуры и сколько-нибудь окрепли, то кризис разрешается цивилизованно – без крови и хаоса, без последующей контрреволюции. Порочный круг разрывается!
В обновленном государстве демократические институты позволяют извлечь уроки из прежних кризисов, своевременно обнаружить угрозу кризиса, а уж если он разразился, то принять меры, нередко включая и мирную смену власти, не доводя до острой фазы. Так в стране завершается череда революций / контрреволюций и устанавливается относительно стабильная демократия. Видимо, европейская цивилизация достигла такого уровня.
Описанная схема – отнюдь не благостная. Власть, разумеется, не жаждет реальных реформ, ведь это же прогнившая недавняя диктатура. Без массового давления она не пойдет ни на какие реальные реформы. По-настоящему массовым давлением на власть невозможно полностью управлять. А если кому-то все-таки удается управлять, то с какой целью? Значит, очень возможны эксцессы. Революционные по содержанию реформы не бывают без «издержек» и «перегибов». И, пожалуй, нигде эта схема не реализована «в чистом виде»: везде вмешивались войны или какие-то другие масштабные события. В этом процессе у каждой страны свой путь – обычно драматический, свой «график» – обычно включающий череду революций / контрреволюций.
США, Канада, Австралия – исключения из этой схемы, поскольку эти государства изначально создавались эмигрантами – людьми предприимчивыми и ценящими свободу.
Западной Европе исторически повезло в том, что демократия зародилась еще в античных государствах и начала возрождаться уже примерно с XI в. Города-республики, города-коммуны управлялись выборными органами, имели свое законодательство, вплоть до конституций; с середины XII в. более 300 таких городов объединялись в Ганзейский союз. Другие большие города добились не полного, но тоже высокого уровня самоуправления. Горожане освобождались от крепостной зависимости. Самоуправление существовало и в профессионально-церковных общинах – гильдиях, позже – в цехах. Примерно в то же время возникли университеты и университетское самоуправление, с XVII в. – академии и академическое самоуправление; они сохранялись даже в эпоху абсолютизма. Конечно, античная демократия была не для рабов; городская и цеховая демократия была в основном для знати. Становление самоуправления и демократических институтов проходило в острой, нередко вооруженной борьбе – городов с феодальной знатью, цехов с городской знатью, подмастерьев с мастерами. Становление избирательных технологий шло параллельно со становлением технологий манипуляции общественным мнением. И все-таки во второй половине XIX века государственная бюрократия уже была в основном подконтрольна буржуазии – утвердилась буржуазная демократия (демократия для буржуазии). В ХХ веке важными уроками на пути к упрочению демократии были в экономике – Великий кризис 30-х годов, а в политике – фашизм или угроза победы фашизма, трагедии и победы СССР, Вторая мировая война. К счастью, к этому времени в этих странах буржуазная демократия оказалась уже достаточна, чтобы усвоить уроки.
В странах, оккупированных западными союзниками после Второй мировой войны, демократизация облегчалась сломом виновной государственной машины, сознанием поражения и исторической вины, влиянием победителей.
9. А как перейдет от диктатуры к демократии Россия?
В становлении демократии Россия веками отстает от европейской цивилизации. В России культура в основном европейская, но цивилизация в основном азиатская. Институт частной собственности слаб. Главный эксплуататорский класс – не буржуазия, а бюрократия. Она эксплуатирует в том числе и буржуазию. Российская буржуазия всегда была политически слабее власти, несамостоятельна, зависима от власти и с нею повязана (как, к сожалению, и Православная церковь). А в советскую эпоху буржуазии в классическом смысле вообще не было. В России не экономическая и прочая элита формирует правящую бюрократию, а наоборот. Доходит до бюрократической диктатуры, гораздо более жестокой, чем бывало в странах европейской цивилизации (за исключением, может быть, гитлеровской диктатуры). Борьба за власть и собственность идет в основном между государственной бюрократией и демократическим сообществом, а капитал оказывается по обе стороны «фронта» на вторых ролях. Так что российские революции – скорее демократические, чем буржуазно-демократические, а становление рыночных отношений, в отличие от Западной Европы, – не причина, не двигатель, а одна из главных целей революций. В конце ХХ века эта цель конкретизировалась: рынок нужен не любой, а цивилизованный.
Разрыв между Второй и Третьей демократическими революциями в России составил три поколения – гораздо больше, чем бывало в странах европейской цивилизации. Но даже самая жуткая контрреволюция – большевистская, – отбросив Россию куда-то на уровень крепостного права, не уничтожила до конца идеалы свободы и оставила опыт, доставшийся очень дорогой ценой. Тем временем увеличился и опыт человечества. Так что все-таки Россия тоже движется не по порочному кругу, а по спирали, хотя и с очень плотными витками.
При всех описанных выше различиях процесс демократизации России во многом подобен процессу демократизации Франции, где череда революций / контрреволюций тянулась с конца XVIII века до середины XX, пока страна не научилась цивилизованному разрешению кризисов. И как Франция ежегодно празднует День взятия Бастилии, несмотря на последующие реставрации монархии и т.п., так и Россия должна бы восстановить праздник – День Февральской демократической революции, который СССР праздновал 27 февраля (12 марта по новому стилю) с 1918 по 1926 год. И памятники нужны: «Гражданам России, подготовившим и совершившим свержение самодержавия в России – Великую Февральскую демократическую революцию 1917-го года».
Череда российских демократических революций / контрреволюций – это и есть неизбежный и неостановимый процесс движения России к демократии вместе с мировым сообществом.
Прогресс не остановить, череда российских революций неизбежно продолжится. Выход России из нынешнего системного кризиса требует радикальных демократических реформ, которые по широте охвата и глубине будут четвертой революцией.
Если общество позволит власти продолжать силовой зажим оппозиции, позволит затыкать любые предохранительные клапаны, то общество и власть будут все более деградировать, и в конце концов Четвертая революция произойдет как взрыв – с кровью и хаосом. Деградация власти и общества – это очень большая и реальная опасность, это сейчас главная угроза России, вот чего надо бояться и чему противодействовать!
А бояться и противодействовать Четвертой революции как таковой не следует, потому что:
– Во-первых, она объективно необходима и неизбежна. Пожалуй, она уже началась, первые раскаты прогремели в декабре 2011-го года. И надо не бояться, а готовиться.
– Во-вторых, ко второй половине ХХ века в мире, как уже говорилось, накопился опыт цивилизованного, без крови и хаоса разрешения внутренних и межгосударственных политических кризисов. С другой стороны, накопился трагический опыт, в том числе российский, показывающий, что опаздывать с радикальными реформами – очень опасно и для народа, и для государства, и лично для высших руководителей.
– В-третьих, Третья революция уже проделала очень важную работу: создала или восстановила основные институты демократического государства, в том числе институты частной собственности и основные свободы. Нынешняя диктатура их последовательно разрушает и дискредитирует, но формально уничтожить не решается, как и советская власть не решилась уничтожить идеалы свободы.
– В-четвертых, и это главное: от Третьей Российской революции нам остаются, по крайней мере пока, немыслимые в советское время возможности для оппозиции заниматься просвещением, обсуждать прошлое и будущее, отслеживать настоящее и информировать общество о реальной ситуации в России и в мире, инициировать сопротивление самым наглым поползновениям правящей бюрократии, апеллировать к мировому общественному мнению и международному праву, даже готовить некоррумпированные кадры хотя бы на нижних уровнях власти. В общем – работать на то, чтобы массовым давлением заставить власть изменить курс и своевременно, не доводя системный кризис до острой фазы, пойти на радикальные реформы с участием оппозиции. Если они будут своевременные и цивилизованные, и если (еще одно трудное «если»!) демократическое сообщество сумеет подготовиться, то затем удастся избежать очередной реставрации диктатуры под каким бы то ни было идеологическим прикрытием. Для России это будет не «только» мирная революция. Это будет смена цивилизации, прорыв из азиатской цивилизации в европейскую, пожалуй, впервые в мире совершенный большой страной практически без внешнего давления. И Пятая революция не понадобится!
10. Впереди – отречение бюрократии от престола!
Сторонникам Октябрьского большевистского переворота действительно пора бы помириться политически (не идеологически!) с его противниками – сторонниками Февральской революции. Как наконец-то прекратить столетнюю «гражданскую войну»? Ведь живем в одной стране и стрелять друг в друга, слава Богу, больше не собираемся, как ни науськивают нас придворные СМИ, как ни живучи последствия Гражданской войны. Значит, приверженцы левой и либеральных идеологий должны признать право на существование друг друга. Признать, что при самодержавии не могли образоваться демократические традиции, кадры и государственные институты, что и выборы в Учредительное собрание не могли быть вполне легитимными в условиях войны и революции, что в катастрофе 1917-го года, в ее трагических последствиях виноваты прежде всего обстоятельства и главное из них – самодержавие, но есть вина и другой стороны…
Признать все это – и объявить единым великим событием демократическую революцию и антидемократическую контрреволюцию? Т.е. «накрыть одной крышкой мух и котлеты»? Нет, это всего лишь пропагандистский прием, имеющий одну цель: культивировать в обществе страх перед любыми реальными переменами, оттягивать их, как бы ни были они необходимы, а «после нас – хоть потоп».
Враждующие стороны можно помирить (не идеологически, а практически):
– Во-первых – в практике совместной борьбы с нынешней авторитарно-бюрократической диктатурой за права граждан. Только совместными усилиями левых и либералов можно добиться, например, освобождения политзаключенных, политических свобод, уважения социальных и имущественных прав граждан и т.д.
– Во-вторых – на основе принципа, с которым обе стороны уже согласны. С начала 90-х годов все значимые политические силы России хотя бы формально провозглашают приверженность демократии. Ну так давайте признаем Февральскую революцию – Великой демократической: она произошла на самой мощной в нашей истории волне народного движения, при согласии, хотя бы кратковременном, всех значимых политических сил; она положила конец самодержавию и провозгласила ближайшей целью созыв Учредительного собрания – первого в нашей истории демократического парламента, создаваемого на основе первых в нашей истории все-таки относительно свободных, всеобщих и равных выборов. Партийные теоретики предлагали разные направления развития России, а определить должен был народ через Учредительное собрание. И его выборы состоялись, Учредительное собрание собралось, первые исторические решения были приняты! Движение России к демократии началось так, как должно было начаться. Но прервалось. Нам остается – движение России к демократии продолжить примерно с той точки, на которой оно прервалось.
А нынешнему бюрократическому классу остается с нашей – либералов и левых – помощью готовить свое «отречение от престола», не цепляясь за власть любой ценой, не повторяя трагических ошибок царской и советской диктатур, пока не стало слишком поздно.