Любопытная дискуссия развернулась между моими коллегами по демократическому движению Гарри Каспаровым и Владимиром Миловым. Они спорят о причинах реставрации авторитаризма России, причем Каспаров указывает на истоки путинизма в ельцинской России, а Милов в свою очередь Ельцина яростно защищает.
С одной стороны, сейчас, конечно, не время выяснять отношения о том, кто был прав, а кто виноват в 90е годы. В условиях диктатуры надо искать то, что всех нас объединяет, а не разделяет. Но поскольку дискуссия проходит в конструктивном и содержательном русле, думаю, будет правильно высказаться и мне.
Во-первых, я убежден, что расстрел парламента в 1993 году стал катастрофой для российской демократии. Именно тогда началась коррозия системы, приведшая в итоге к власти полковника КГБ. Какой бы политической целесообразностью ни оправдывался расстрел Белого Дома – демократический президент не имеет право бить из танков по законно избранному органу законодательной власти. Ельцин своим решением поставил себя в один ряд с большевиками, разогнавшими Учредительное собрание. По сути, мы до сих пор расхлебываем именно ту кашу, заваренную Ельциным и его окружением в 1993 году. Когда в стране стреляют по парламенту, это ставит крест на разделении властей на долгие годы вперед. И аргументы, что «парламент был так себе», – от лукавого.
Во-вторых, все эти разговоры о том, что невозможно анализировать 90е годы без учета опасности реставрации режима «злобных коммуняк», меня возмущает еще больше. Мол, использование административного ресурса в 1996 году было оправданно, потому что к власти мог прийти Зюганов.
Демократы обязаны зарубить себе на носу: если народ хочет избрать Зюганова – значит президентом должен быть Зюганов. Точка. Никто не имеет права решать за народ: ни Чубайс с Ходорковским, ни Путин с Медведевым, ни Милов с Каспаровым. Не нравится, что люди выбирают Зюганова? Убеждай людей, что твой кандидат лучше! А уж если избирают Зюганова – уважай выбор своего народа. Иначе никакой ты не демократ.
Да и спустя время, сильно я сомневаюсь, что избрание Зюганова обернулось бы в 1996 году большей трагедией, чем избрание Ельцина. В конце концов, именно Ельцин назначил своим преемником Путина, который реализовал почти все «страшилки» антизюгановской кампании 1996 года.
В-третьих, скрещивать ельцинский и путинский режим (в этом Милов упрекает Каспарова) нет никакой необходимости. Второй стал логическим продолжением первого. Путин возглавил страну не как лидер оппозиции, а как преемник президента. На протяжении 90х годов он работал в команде ближайшего ельцинского соратника – Анатолия Собчака. Он возглавлял при Ельцине ФСБ. Путин был своим для элиты 90х годов, он был ее частью. Именно эта элита по инициативе еще одного ельцинского сподвижника – Бориса Березовского – выдвинула Путина на высший государственный пост.
Да, многие приличные люди в 1999 году это приветствовали, не понимая, к чему приведет «временный отказ от демократии ради праведной цели». Можно им разве что посочувствовать – это на их совести, им с этим жить.
Я не требую от этих людей покаяния. Покаяние – дело интимное и каждый сам для себя решает, каяться или нет.
Ельцин вот нашел в себе силы попросить у людей прощения и этим заслужил уважение. А многие его соратники до сих пор щеки надувают и делают вид, что все сделано правильно.