Общался вчера со знакомым профессором крупного московского университета.
Не виделись несколько лет. Поговорили: я рассказал о своей деятельности, он поделился подробностями университетского быта. Я, честно говоря, слушал с открытым ртом.
Конечно, я и раньше слышал, что в государственных вузах сейчас введены квоты для разных групп абитуриентов. То есть люди автоматически зачисляются на бюджетные места и отчислить их фактически нельзя. Но вот подробности стали для меня откровением.
Например, есть квоты для представителей наших малых республик.
Это такой гуманитарный государственный проект, направленный на социализацию молодежи из разных аулов и деревень, куда цивилизация практически не добралась. В университет, где преподает мой знакомый профессор, ежегодно зачисляют по 70-75 таких квотников. Ребят распределяют небольшими группами по 3-5 человек на разные факультеты.
У «национальных квотников» свои причуды.
Как правило, они практически не умеют писать. Не то, что с ошибками пишут, нет. Просто не владеют письмом в принципе. Часто очень плохо говорят по-русски. Как их учить, непонятно. При этом часто они не хотят учиться на «не престижные» специальности: желают перевестись обязательно на мировую экономику или юриспруденцию.
В общежитиях, бывает, случаются конфликты на национальной почве.
В частности, калмыки некоторое время назад устроили настоящую поножовщину с чеченскими студентами. Было много крови, чудом обошлось без погибших.
Есть и другая группа квотников – инвалиды.
Изначально предполагалось, что по этой квоте будут принимать в вузы молодых людей с ограниченными физическими возможностями. Однако на практике студентами стали и люди с душевными травмами.
Так, на кафедре профессора попросили не говорить громко в присутствии одного из новоиспеченных студентов. Почему? – спросил он. Понимаете, объяснили на кафедре, если он слышит громкую речь или крики, у него начинается приступ паники, он начинает плакать и впадает в истерику.
Другой студент всегда приходит на лекции в костюме и галстуке. Все бы ничего, но как только парень начинает нервничать, он хватается за галстук и затягивает его на собственной шее.
Спору нет, все люди имеют право на высшее образование.
Но, очевидно же, что работа с такими учащимися требует специальной подготовки, которой у обычного профессора нет. Как быть в этой ситуации? Поставит профессор двойку парню с галстуком, а тот пойдет и удавится насмерть. И как потом с этим жить?
В общем классика жанра: хотели как лучше, получилось как всегда.
Пытались реализовать в университетах гуманитарную модель социализации. Получили – откровенную профанацию.
Другая проблема – распространение неонацистских идей среди студентов.
Мой знакомый профессор в этом вопросе категоричен. Выгоняет, например, из аудитории учащихся в футболках с надписями вроде «14/88». Отказался быть научным руководителем аспирантки, которая разместила на своем аккаунте «Вконтакте» ролик, восхваляющий Гитлера. «Это что такое?» – задал он ей вопрос. «Это мои убеждения», – гордо ответила девушка. «Никаких дел с тобой больше иметь не буду. Точка», – отрезал профессор.
По его словам, он с интересом наблюдает в том же «Контакте», кто из студентов присоединяется к группам вроде «Наш вуз – только для белых!».
Заметил тенденцию: студенты присоединяются к таким группам, как только начинают получать двойки. Дебилизация, говорит.
Еще один он рассказывает, что всё чаще в студенческой среде проявляются религиозный фанатизм и мракобесие.
Причем это касается как мусульман, так и христиан.
Например, перед входом в аудиторию профессор обнаружил двух девушек (из числа тех самых квотниц), расстеливших прямо в коридоре коврики для намаза и молившихся перед лекциями Аллаху.
Пошел на кафедру, спрашивает: как реагировать? Закончилось все заседанием ректората. В итоге в главном университетском здании для мусульман организовали специальную молельную комнату. В остальных зданиях преподавателям рекомендовали «не обращать внимания и не реагировать».
Другой пример связан с лекцией, посвященный, кажется, истории религий.
Студенты обратились к профессору с жалобой на одну из преподавательниц, которая на лекции привела пример, как Русская православная церковь фальсифицировала какие-то документы, чтобы оклевать одного из отступников.
«Как можно такое рассказывать про церковь?! Это оскорбляет наши религиозные чувства!» – заявили несколько учащихся, заводила которых студентка, подрабатывающая журналисткой в одном из журналов РПЦ.
Профессор в шоке.
Ощущение, что университет превращается в церковно-приходскую школу, говорит.
Старый добрый профессор.
Он пессимист. Преподает уже 25 лет. Говорит, что не ждет ничего хорошего от завтрашнего дня.