Р. Доброхотов: Режим Путина – тот же хаос, что в начале 90-х, но только без свободы, без надежд на будущее и с гигантской бюрократией

О том, как сложился год для него лично и для внесистемной оппозиции в беседе с корреспондентами Liberty.ru рассказал член Политсовета движения «Солидарность» Роман Доброхотов.

Роман, что лично вы можете вспомнить в прошедшем году позитивного и негативного?

Если лично для меня, то из позитивного – хороший политический опыт. Это касается и участия в выборах в Мосгордуму, ведь собрать силами волонтеров 5 тысяч подписей – не самая простая задача, и мы ее выполнили. Также удалось укрепить движение “Мы”, которое, благодаря множеству удачных акций, стало самым цитируемым из молодежных движений. Успех акций в нашем случае обычно измеряется резонансом в СМИ – и тут все очень хорошо, каждое мероприятие получало хорошую отдачу как в российском медиапространстве, так и в зарубежном, от Еuronews до малоизвестных азиатских и арабских СМИ. Кроме того, мне удалось дописать кандидатскую диссертацию на тему “Доверие в мировой политике”, а также получить должность старшего преподавателя в Государственном академическом университете гуманитарных наук. Удалось прочесть лекции о российской политике в Институте Кеннана в Вашингтоне и в Мичиганском университете.

Ну, и вообще год был приятный – много играл в футбол, писал музыку, общался с друзьями. Из проблем могу вспомнить только одну – почти невозможно устроиться на работу. Иногда даже берут сначала с радостью, потом узнают о моем политическом бэкграунде и с извинениями расстаются.

 А какие из событий, произошедших в России в этом году, вы можете выделить отдельно?

Политически это, конечно, – «год милиции», потому что прорвало. Есть такой известный эффект внимания в СМИ, когда случается одно яркое событие и потом долгое время СМИ обращают внимание на эту сферу и пишут только об этом. Милиционеры убивали, грабили, насиловали и воровали много лет, но теперь на это стали обращать внимание – это здорово. Медведев сейчас пытается пустить весь пар в свисток, отделавшись косметическими изменениями, но главное что общество уже поставило диагноз и сформировало свои ожидания. Накопленные ожидания – это скрытая протестная энергия, то, чего очень не хватает России, гражданское общество, которое только начинает приходить в себя от глубокого наркотического опьянения. Особенно хорошо это пробуждение видно в тех регионах, куда уже дошел экономический кризис. То тут, то там выходят многотысячные демонстрации (в Калининграде, например, недавно было 5 тысяч, давно такого там не видали). Теперь все зависит от цен на нефть. Будут расти – режим оттянет реформы еще на год-другой. Будут стоять или падать – вторая волна накроет нас по полной программе. Я не удивлюсь, если уже в следующем году мы увидим стотысячные демонстрации.

Тут ведь вопрос критической массы. Нет середины. Если народ начнет собирать на улицах больше одной-двух тысяч в Москве, это все прорвется и хлынет на улицы. Это ведь уже не начало двухтысячных. Народ соскучился.

 А вот если говорить об уличных акциях, что можете выделить из состоявшихся в этом году? И каково вы относитесь к “Стратегии 31”? Считаете ли вы, что от стояния на Маяковской площади пользы больше, чем от старого формата “Маршей Несогласных”?

“Концепция 31” принципиально отличается от “Маршей несогласных”. Марши – это был проект объединения всех протестных сил на какой-то волне. Волна эта как-то спала. Не так многие у нас пока готовы идти против дубинок. “Концепция 31” – это идея битвы за конкретную площадь. Аналогичная борьба за Триумфальную площадь проходила в конце 80-х, и была выиграна оппозицией. Но лично я думаю, что сама по себе эта концепция не заработает, пока оппозиция не сделает более эффективной работу с конкретными социальными группами – студентами, профсоюзами, opinion-лидерами в интеллигенции (актеры писатели, художник и т.д.). Наше гражданское общество – сырой лес, где костер не разгорится без долгих, последовательных усилий. Хватит ждать уже стихийного протеста, во-первых, можем не дождаться до старости, во-вторых, если он придет сам, то может стать не оранжевым, а красным или коричневым.

Что же касается успешных акций, то их было много. Это и несение двадцатиметрового российского флага вдоль Нового Арбата – увы, милиция в день флага все-таки остановила нас, и флаг отняла, а мне омоновец разбил ногой голову. Но весь Новый Арбат мы прошли, и смотрелось это хорошо, да и разгон такой акции лишь делает ее более актуальной.

Можно вспомнить еще и организованную нашим движением акцию против Лужкова. Мы обошли его запрет на митинги и превратили в акцию подачу уведомлений. Более полусотни человек выстроились в огромную очередь в мэрию с уведомлениями в руках. Хвост выходил на Тверскую, весь район был в автобусах с ОМОНом. И хотя уведомления были, по сути, листовками, где было написано все, что мы о Лужкове думаем, никого не задержали. Полковник Здоренко (главный по разгонам митингов) хотел нас съесть глазами, но ничего не мог поделать. Но на самом деле все-таки в этом году стало ясно, что проводить малочисленные акции уже совсем не безопасно.

Первой ласточкой было то, что прошлой зимой меня задержали у Белого дома за невинный флэш-моб, когда мы молча стояли с чистыми листами, и меня посадили на 5 суток якобы за ругань матом. Потом это стало правилом – людей хватают просто так, а потом им шьют, например, “неповиновение милиции” и сажают не на 3 часа, как раньше, а на 5-10 суток. Задержания эти абсурдны – осенью меня задержали за пение песен Битлз, например. А когда после выборов я поехал сжечь свой бюллетень, я даже не доехал до площади. В метро ко мне подбежали сотрудники милиции и за руки за ноги унесли в отделение. Выход только один – нам надо собирать столько людей, что разогнать нас будет уже нельзя. И мы это сделаем.

Вот вы говорите о том, что надо собирать больше людей. Не кажется ли Вам, что при этом количество акций различных движений увеличилось за прошедший год, а вот их качество начало падать? Как Вам кажется, чем вызвано падение численности людей на митингах?

Во-первых, это Москва – в регионах совсем отдельная история. Там как раз все в этом году было бурно, как никогда. Что же до Москвы – то численность была самая разная. Я помню, как организовывал митинг в день ареста Ходорковского – митинг запретили, разрешили только пикет, и все равно пришло где-то 300 человек. Но и этого, конечно, мало. Объясняется очень просто – сажать, как я уже описывал, стали серьезнее, чаще стали избивать протестующих. Скажем так – выросли издержки. И выходят только самые смелые. Остальные ждут сигнала, они думают – ну, когда много народу выйдет, тогда и я выйду, а пока это бессмысленно. И вот этих вот “ждущих” – их в одной Москве десятки тысяч. Чтобы они вышли одновременно, нужна какая-то встряска, спусковой крючок. Им может стать что угодно – новое политическое убийство, новая волна кризиса, любое громкое событие. Это такое затишье перед бурей.

 Вот конкретно акция, которая пройдет 31 числа в Москве (интервью было взято накануне акции несогласных – прим. ред.). Как к ней относитесь? Пойдете ли? Многие говорят, что перед Новым годом есть и другие дела, да и милицию опасаются.

Я пошел бы, если бы это было в полночь на Красной площади – тогда было бы интересно посмотреть, что будут делать сотрудники правоохранительных органов – в Новый год Красную площадь перекрывать? Кстати, милиционеры еще два месяца назад мне говорили “Старик, пожалуйста, только в Новый год не надо, очень просим!”. А если на Маяковской и днем – то тут все слишком предсказуемо, а я не люблю предсказуемых акций.

 Милицию тоже можно понять. Потому что они же приказ выполняют… А их погонят всех на площадь.

Ну, так они ж сами говорят – мы вас сейчас задерживаем потому, что вас сто человек. А будет вас 10 тысяч, мы вместе с вами выйдем.

 Насколько более сурово и жестко милиция стала работать по сравнению с прошлыми годами? С одной стороны, как я понимаю, усилился прессинг оппозиции, с другой стороны, бойцы ОМОНа как будто не разгоняют “Марши Несогласных” так же жестко, как два года назад.

Милиция стала вести себя более бесцеремонно в отношении активистов – с каждым годом эта деградация все более заметна, страшно вспомнить, но в 2004 году, когда мы начинали, милиция старалась соблюдать законы. Были другие СМИ, были другие партии, они побаивались. Сейчас везде – не только в милиции – царит тотальное чувство безнаказанности. Режим Путина – это не советский тоталитаризм, это примерно тот же хаос, что в начале 90-х, но только без свободы, без надежд на будущее и с гигантской бюрократией повсюду. Больше напоминает феодализм – везде есть свой локальный начальник, который творит, что хочет, и плюет на всех остальных. Никакой вертикали власти нет, она не работает и не может работать в такой среде, есть полубандитская среда, которая существует “по понятиям”. И милиция – только крохотная часть этой системы.

Отличается она только тем, что имеет право легально носить оружие, именно поэтому милиционеры смертельно опасны. Люди мало слышали таких историй, знают только про Евсюкова. В действительности, каждый день минимум один человек погибает по вине милиционера – кого-то до смерти забивают, выбивая показания, кого-то давят, выезжая на встречку, кого-то просто по пьяни в драке. Можно ли реформировать милицию в короткие сроки, избавить ее от коррупции, сделать эффективной? Конечно, можно, и это сделано в Грузии. Я был там и видел своими глазами, слышал от местного населения – это правда. Но там была одна маленькая деталь – демократическая революция. Это не всегда достаточное условие, но всегда необходимое. Я не знаю примера диктатуры, где милиция была бы человечной.

Несколько дней назад вы посетили процесс по делу Остапова. Что вы думаете по поводу данного дела и его перспектив?

Что же по делу Остапова – я думаю, все кончится хорошо. Никто из свидетелей обвинения (а это, по странному совпадению, только милиционеры, бывшие милиционеры и близкие родственники милиционеров) не решился давать показания конкретно на Севу. Все дают какие-то косвенные показания. То есть все кончится плохо, только если будет звонок сверху. Но у Севы Остапова нет “Юкоса”, который можно было бы отнять, поэтому зачем им сверху звонить?

Под конец года, в Иране в очередной раз накаляется обстановка. Как вам кажется, чем там все может закончиться? Ведь если судить по фото, то иранцам по силам вывести на площади тысячи людей, а позитивных изменений в стране не заметно как будто…

Движение “Мы” состоит в сети Solidarity for Iran, и мы проводили ряд акций в поддержку иранских протестующих. Там все очень жестко – убийства, пытки в камерах, тяжелые приговоры. Но, как ни парадоксально, в этом куда более патриархальном обществе намного более активная оппозиция. Во-первых, в Иране другая демографическая ситуация, там очень много молодежи и она – главный двигатель изменений. Причем это протест не только против диктатуры как таковой, но и против патриархального общества в целом, в том числе и против теократического режима, против засилья религиозного фундаментализма. Протестующие студенты и провинциалы-традиционалисты живут просто в разных тысячелетиях. Этим разным половинкам общества не о чем договариваться, они могут только бороться за власть. Поэтому события приобретают такой кровавый оборот. Уже стало ясно, что заткнуть этот протест, закатать его в асфальт не удастся. А это значит что победа реформаторов – вопрос времени. Вот только за это время может пролиться очень много крови.

И очень жаль, что вялая и трусливая ООН не использует свое право на гуманитарное вмешательство. Что, увы, неизбежно, пока в Совбезе находятся Россия и Китай, которые ждут у себя аналогичных событий.

А что может сделать ООН?

Международное право сегодня позволяет гуманитарную интервенцию. И Ахмадинежад очень хорошо помнит, что режим Саддама был свергнут за две недели. А ведь это были не силы ООН, это только американцы. ООН может разобраться с Ираном за 2 дня, это все с военной точки зрения элементарно. Не сложно и организовать новые выборы. Но сложно принять такое решение, особенно после провала восстановления государственности в Ираке. Из-за неудачного примера с Ираком сама идея вторжения ради демократии оказалась очень непопулярна. О том, что такому вторжению обязаны очень многие современные демократии, сегодня уже никто не вспоминает.

Но с другой стороны, именно военное вторжение в Ирак и породило рост радикализма во всем регионе. Вы не боитесь, что в таком случае прольется еще больше крови, чем в случае если иранцы сами решат свои проблемы?

Кровь проливают террористы, а не американцы. И никакого роста радикализма в регионе не произошло, регион это был просто вулканом – ирано-иракская война, война с талибами, постоянные арабо-израильские войны. Вторжение американцев не ухудшило ситуацию в регионе, хотя в самой стране не удалось полностью восстановить порядок (хотя стало ли лучше или хуже в стране – сложный вопрос, в курдской части точно лучше, а на юге местами стала хуже). Почему – отдельный разговор. Но Иран – другая история. Там есть свое гражданское общество, помимо студентов – это влиятельная и хорошо организованная интеллигенция (год назад, например, несколько десятков профессоров ведущих ВУЗов подписали письмо против агрессивной политики Ахмадинежада). В Иране, в отличие от Ирака и тем более Афганистана, достаточно будет новых открытых выборов и запрета цензуры, чтобы система заработала. У Ирана не так давно был опыт весьма модернизированной страны, мало отличавшейся от Турции, например.

Скажите, что вы ждете от 2010 года?

2010 год – это психологически важный рубеж. Мы уходим от нулевых годов – годов с «нулевыми» достижениями и «нулевыми» политиками. В 2000 году тоже все ждали перемен, но ошиблись в векторе. Сейчас у нас есть шанс использовать эту жажду перемен уже в нужном русле. Я абсолютно уверен, что в новом десятилетии Россия встанет на путь правового государства, но вот в каком году именно это произойдет – в масштабах истории это не очень важно, а для таких людей, как я, принципиально. Мне сейчас 26 лет и ближайшие 10 лет будут самой активной стадией жизни, мне не хочется тратить ее всю на борьбу с безбашенными ментами, склизкими бюрократами и политиками с холодной пустотой в глазах. Поэтому я надеюсь, что мое поколение поможет ускорить агонию совка в нашей стране. Это план максимум.

План минимум – это сделать пробоину в этом режиме. Прежде всего, в сфере ценуры в СМИ. Если не получится – что ж… Иногда мне говорят – “вот вы такие неудачники, у вас ничего не получается, не везет вам”. Да нет, мне-то что, обидно конечно за людей, за очень хорошую и горячо любимую страну. Но проблемы у нее, не у меня. Я-то все уже давно понял и свою личную жизнь я смогу устроить. Мне всего-то и надо для счастья – пару музыкальных инструментов, книжный шкаф и футбольное поле. А вот за остальных, за тех, кто еще так ничего и не понял, вот за них я переживаю.

Фото из архива Liberty.ru