Справка: Объединенное российское демократическое движение «Солидарность» создано в конце 2008 года. Новосибирское отделение «Солидарности» насчитывает около 150 членов, которые занимаются организацией митингов и площадок общественного обсуждения проблем коррупции, незаконных действий представителей госструктур и др. Примерами мероприятий «Солидарности» являются проходившие в период с июля по сентябрь митинги против произвола сотрудников милиции.
С чем связана последняя череда митингов?
Она связана с растущим количеством преступлений сотрудников милиции. Они почувствовали себя совершенно безнаказанными. Не надо думать, что люди «очнулись» и поняли, что нужно отстаивать свои права, — просто их права стали чаще нарушать. Раньше такого в Новосибирске не было — чтобы милиционеры стреляли по прохожим. За последнее время было уже несколько подобных случаев, причем один со смертельным исходом. Милицейские начальники во всех случаях покрывают своих подчиненных. У граждан есть три варианта реакции на беспредел милиции: молчаливый, «дальневосточный» и протестный. В Новосибирске ситуация такая: молчать уже нельзя, стрелять пока неохота. Поэтому люди выходят на митинги.
Есть ли статистика, подтверждающая рост количества преступлений со стороны милиционеров?
По официальной статистике, в Новосибирской области сотрудниками МВД совершается в среднем 70 преступлений в год. При этом в «отношении сотрудников милиции» за 2009 год было зафиксировано 2000 преступлений (в 2000 году — 300). Но проблема заключается в том, что заявления от простых граждан в случаях конфликта с милицией попросту не рассматриваются.
Следователь берет на себя функции суда и «принимает решение» в пользу сотрудника МВД, даже не принимая заявление.
Остальные 70 дел — зачастую результат давления московских прокуроров и других высших начальников. Если бы все заявления граждан принимались и доходили до суда, большая часть из этих 2000 преступлений перешли бы в раздел «правонарушения со стороны сотрудников милиции». Живой пример — дело Дмитрия Бабина, в которого 21 июля из травматика стрелял милиционер на ул. Богдана Хмельницкого. Предположим, что сбитый машиной Дмитрий на минуту сошел с ума и начал ломиться в двери машины сотрудника милиции. Тот был вынужден защищаться от только что сбитого им «психа» и начал стрелять. Но заявление от милиционера принято, а заявление Бабина не рассматривается, несмотря на нереальность версии «потерпевшего» с травматиком.
Есть ли другие примеры?
Примеров масса. В конце августа пьяный милиционер застрелил из травматика новосибирца Виктора Лукина, который, якобы, «подрезал» его на повороте. Заметьте, милиционер был не при исполнении, да еще и в нетрезвом состоянии за рулем. Он гнался за Лукиным до самого гаража, а потом вышел и выстрелил в него в упор. Милиционера обвинили в «непреднамеренном убийстве»! Другой случай: в 2008 году в одном из новосибирских изоляторов был зверски избит Николай Балуев — член НБП. Парня держали в изоляторе полгода и «брали показания» даже тогда, когда он фактически был без сознания от побоев. В итоге Николай стал инвалидом, в то время как ни следователь, ни судья, незаконно продлевавший его арест, до сих пор не наказаны.
Можете ли вы назвать конкретных должностных лиц, нарушающих права граждан?
У нас есть список из 20 сотрудников МВД, прокуратуры и судов Новосибирской области, которых мы подозреваем в коррупции на основании тех решений, которые они принимали ранее. Все эти случаи касаются нерассмотренных заявлений граждан, не доведенных до суда сведений и прочих фактов покрывания сотрудников милиции. Мы направим этот список в прокуратуру НСО и в управление МВД НСО для того, чтобы эти органы дали свой официальный комментарий по каждому должностному лицу. После этого мы опубликуем прокомментированный список. Мы планируем публикацию не позднее 20 декабря.
Виктор Поляков убежден, что новосибирцы являются совершенно незащищенными от произвола людей в погонах
Пожаловаться можно в два официальных органа — отдел собственной безопасности МВД и в районную прокуратуру. В обоих случаях зачастую приходит отписка о том, что милиционер закон не нарушал.
Если вы обращаетесь в областную прокуратуру, ваше заявление почему-то перенаправляют обратно в районную прокуратуру. Этот замкнутый круг призван защищать карательные органы от посягательств.
Как выглядит правозащитное движение в Новосибирске?
Формально в Новосибирске зарегистрировано 150 правозащитных организаций, однако большинство из них не ведут активной практической деятельности. Что касается милицейского произвола, то этой проблемой занимаются движения «За права человека», «Солидарность» и «Матери незаконно осужденных». Мы проводим митинги и планируем избрать из числа представителей всех правозащитных организаций общественного уполномоченного по правам человека.
В чем заключается основная функция общественного уполномоченного по правам человека?
Его основная задача — доводить дела до конца. Есть факт нарушения прав человека, в отдельных случаях выливающийся в публикацию в СМИ. Однако после этой кратковременной шумихи о пострадавшем фактически забывают, и он остается один на один с порочной системой. Уполномоченный будет продолжать звонить, писать заявления, следить за прогрессом разбирательства и добиваться справедливости. Надеемся избрать такого человека уже на конференции 20 декабря 2010 года.
Как вы оцениваете проект закона «О полиции»?
Плюсом данного проекта является идея вывести следственный аппарат из состава милиции в отдельную структуру. Это помогло бы в определенной степени преодолеть проблему необъективности следователей, о которой мы говорили. В то же время недостатком проекта закона является отсутствие четких критериев перехода сотрудника из милиции в полицию, а также конкретных показателей по сокращению штата МВД.
Не совсем понятно, что меняется в службе каждого конкретного милиционера, становящегося полицейским. Есть опасность «смены вывески» без изменения содержания.
Кроме того, мы фактически живем при военном положении — количество сотрудников внутренних силовых структур превышает все возможные пределы. Сейчас в России в общей сложности около 3 млн силовиков, в то время как реальная потребность — 500 тыс.